Я могу!
материал газеты "Церковный вестник"
Недавно мне как руководителю благотворительного фонда «Возвращение», цель которого — помочь людям, находящимся в заключении, найти свою дорогу к Господу, вернуться в общество, пришло такое письмо.
читать дальше«Лариса Петровна, прочитал Ваше интервью в Православной газете (http://www.miloserdie.ru/index.php?...s=6&id=3147). Буду откровенен, если скажу, что стыдно стало. Я сам в данный момент нахожусь в узах. Мне 43 года, 23 из них в тюрьме. Мы считаем себя “братвой”, друг друга поддерживаем, ездим на зону к приятелям, встречаем с лагеря. Но почему-то ни разу не вспомнилось, что есть и женские лагеря. А ведь именно наши жены, сестры, матери больше всего поддерживают нас, когда мы в узах. А мы за своей ветреностью забыли об этом. Сейчас, уже будучи христианином, хочется извиниться перед женщинами и поклониться тем, кто мужественно переносит тюремные тяготы».
Письмо заключенного Виктора из Оренбургской области содержит горькую правду. Чтобы в этом убедиться, достаточно заглянуть в бюро передач мужского и женского следственных изоляторов. Если в первом всегда толпится народ, то во втором в лучшем случае застанешь человек пять. Между тем в одном Санкт-Петербурге в местах лишения свободы находятся примерно полторы тысячи женщин.
Кто они, как туда попали? Об этом мы узнали, когда отец Александр Степанов благословил сотрудников нашего фонда посещать женские исправительные учреждения. Трудно было представить себе, как могли женщины совершить такие несвойственные их природе деяния, как убийства, грабежи, кражи... Не хочу их оправдывать, но часто жизненные обстоятельства складываются особенно неблагоприятно именно для женщин, и женская эмоциональность лишь усугубляет положение. Нам встречались девушки, которые в порыве искренней любви к своему другу брали его вину на себя. Получив по приговору 5—7 лет, они напрасно ждали от своих друзей передач с конфетами и благодарных писем. Были там и доведенные до отчаяния жены, убившие своих тиранов-мужей или их любовниц. Кого-то довела до крайности нищета, толкнувшая их на путь грабежа, воровства или сбыта наркотиков. Поэтому в тюрьме женщинам, даже в большей степени, чем мужчинам, нужна духовная поддержка, вера в возможность вести иную жизнь.
Показательно, что, в первый раз придя в женский следственный изолятор № 5 на Арсенальной улице, мы встретили там представителей протестантской конфессии. Они приехали с артистами, а мы принесли с собой большой восьмиконечный крест. После их шумного выступления в тюремном клубе на сцену вышла я и высоко подняла над головой крест. Преломив электрический свет, металл креста сверкнул так ярко, что пятьсот арестанток в зале с возгласом «ух» отпрянули назад. «А это крест православный!» — громко сказала я. Воцарилась тишина. А потом такое началось! «Это же наши, православные пришли, русские пришли, наши, наши!» — со всех сторон послышались крики. И столько было в них радости, столько веры и надежды! Выходя из зала, женщины прикладывались к кресту, спешили сказать, что и они причастны к Православной Церкви, просили принести нательные крестики, иконы, молитвы. Были и такие, впрочем немного, кто вел себя озлобленно, но тоже рвался высказаться. «Им больше других нужна любовь и поддержка», — подумалось мне. А в целом заключенные нас приняли, и мы приняли их.
О том, как велик бывает духовный голод, когда человек оказывается в стесненных скорбных обстоятельствах, можно судить по таким примерам: были дни, когда в помещении клуба изолятора священники Сергий Ульзутуев и Антоний Логинов крестили по 80—100 женщин за раз. Прошло два года с начала нашего служения, и сотрудники следственного изолятора обратили внимание на то, что наши иконы, церковную утварь и книги уже негде хранить. С их согласия в одной из камер была устроена и освящена часовня во имя святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.
Однако на поверку оказалось, что принять крещение, особенно когда это происходит массово, гораздо легче, чем исповедовать личную веру, посещать церковь. Во всякой среде есть свое общественное мнение, а в тюрьме, где негласно правят «авторитеты», тем более. Поверьте, заключенной, решившейся посетить тюремный храм, предстоит поистине пройти сквозь строй: свист, крик, насмешки, угрозы расправы. Да еще останавливает внутренний «судия» — голос ложной совести, спрашивая, достойна ли ты. Кому-то не хватает решимости, убежденности, горения сердца; другие быстро воодушевляются, но и скоро остывают. Мы привычно говорим «подвиг веры», «подвиг покаяния». В тюрьмах это действительно подвиг. А уж если вера загорается, то за нее готовы пострадать.
За десять лет семьсот человек в 5-м следственном изоляторе Санкт-Петербурга приняли таинство крещения и шестьсот человек исповедались. (В среднем срок пребывания женщин в изоляторе составляет около года.)
Не буду убеждать, что с появлением православных священнослужителей перемены в заключенных произошли мгновенно: грех нелегко отпускает жертв из своих тенет. И в процессе обращения к вере есть свои стадии, что нам стало ясно с опытом служения.
Вера начинается с доверия к тому человеку, который ее несет, а это противоречит основному закону зоны: «полагайся только на себя». Всякий раз, когда заходишь в камеру и начинаешь разговор о Христе, о заповеди евангельской любви, внутренне готовишься к любой реакции. Одна отозвалась душой, другая дерзит — значит, ее тоже задело, а кто-то лежит на койке, демонстративно повернувшись спиной, но тоже слушает. Со временем они начинают понимать, что для нас они не безразличны и приходим мы к ним безо всякой корысти. Их озлобленные сердца начинают смягчаться. И тогда необходим индивидуальный подход. Учитывая психологические условия и факторы, влияющие на личность, мы разделили заключенных на категории: девочки-подростки, подследственные и осужденные женщины, беременные и кормящие матери.
Дети особенно остро нуждаются в понимании и участии взрослых. Как ни странно, их родители большей частью либо пьяницы, либо бизнесмены. Пережив насилие, стресс, пренебрежение со стороны взрослых, они не страшатся убить, запинать ногами своих сверстниц, организовывать разбои. Дико слышать, как хрупкая четырнадцатилетняя девочка с воодушевлением рассказывает, как она задушила собственную бабушку, которая застала ее в постели с юным наркоманом. Оказывается, она боялась, что бабушка расскажет маме о том, что видела. А мама до сих пор не может поверить в то, что убийство совершила ее дочь. Другая шестнадцатилетняя воровка, уже в третий раз оказавшаяся за решеткой, даже гордится своим «мастерством»: «Ваше дело — кошельки и сумочки беречь, а мое — уметь их взять». Если она о чем-то и жалеет, то лишь о том, что попалась.
Как им объяснить, что своим поступком они наносят самим себе ущерб более непоправимый, чем окружающим? И что настоящая красота и достоинство — не в ложном лидерстве, а в смирении и любви к ближним.
Интересно, что из всех тем, представленных в нашей православной библиотеке, девочки-подростки наибольший интерес проявляли к теме загробной жизни, сектам и ересям, а также к житиям святых, имена которых носят.
Единой рекомендации, как следует строить миссионерское служение в местах лишения свободы, нет. Подчас возникают настолько непредвиденные ситуации, что требуется вся чуткость, гибкость и твердость, на которую вы способны. Одно ясно, читать богословские лекции в следственном изоляторе неуместно.
Миссионеры не могут знать истинного лица преступного мира. Строгие действия сотрудников по отношению к заключенным поначалу бывают для них непонятны, и даже осуждаются ими. Надо своими глазами увидеть, как заключенные устраивают бунт, нападают на сотрудника с кулаками, крадут продукты, — чтобы понять, почему у сотрудников изолятора идут в ход дубинки, именуемые «димедрол» и «адреналин». Миссионер совсем по-другому оценивает подобные ситуации. Несколько раз на меня тоже нападали женщины с кулаками. Кричали до хрипоты. Я слушала их и молилась, а потом обнимала и утирала им слезы. Надо много работать над искоренением в себе страстей, иначе их страсть зацепит и твою.
Заключенные женщины нуждаются в живом слове и участии вашего сердца. Такой опыт нельзя передать. Когда заходишь в камеру к женщинам и видишь их лица, становится ясно, о чем следует говорить. Важно здесь свою волю не проявлять. Не спешить с ответом на поставленный ими вопрос. Помолчать, дать Господу действовать в тебе, чтобы через вас ответ к ним от Господа пришел. Например, приходит заключенная в часовню и просит: «Дайте мне хоть какую-нибудь иконку». А я ведь не знаю, какую иконку ей дать. Она минут 15 ждет, пока я с другими общаюсь и молюсь. И вот Господь вразумляет, что дать. Происходит такое чудо! Оказывается, у нее именно с этим образом Божией Матери было что-то связано в жизни. Так происходит ее взаимодействие не с миссионером, а на самом деле с Богом.
Когда эти женщины просят нательный крестик, одной нужно просто дать, а другую следует испытывать. Спрашиваю, зачем тебе крестик? Их это шокирует. Они приходят в часовню, иногда просто из любопытства, с уверенностью, что им сразу дадут просимое. Задача миссионера не в том, чтобы крестики налево и направо раздавать, а в том, чтобы из часовни они выходили со слезами раскаяния о былом.
В тюрьме женщины нецензурно ругаются. Я им говорю: «Сестры-матерщинницы, здравствуйте!» А они говорят, мы в тюрьме, а не в монастыре. На следующий день я им опять говорю: «Сестры-матерщинницы, здравствуйте!» А они мне: «Мы уже не ругаемся». «Ну и правильно, не все же время вам здесь находиться и ругаться».
Здесь в двух словах хочется сказать о том, как следует держать себя миссионеру. Всем известно, что если люди любят человека, они стараются быть похожими на него, невольно копируют его манеры, поступки, тон голоса. Поэтому ваше умение слушать, сопереживать, сдержанная улыбка, внешний вид — все работает на исправление личности заключенного.
Катехизатору при работе с женщинами, особенно с девочками-подростками, не стоит модно одеваться. Запах духов, украшения, дорогие ткани — все это может вызвать тоску или злость после вашего ухода. Им ведь так всего этого хочется...
Заключенные остро чувствуют неискренность собеседника. Реагируют они и на недостаточную осведомленность миссионера в вопросах религии. Но ведь все знать невозможно. Порой честное признание в незнании ответа на заданный вопрос может вызвать большее уважение, чем попытка что-то неясно ответить.
Если заключенные полюбили вас всем сердцем, они, естественно, захотят вас отблагодарить. Ради этого женщины идут на серьезные жертвы: например, рисуют красивые картинки, а раскрашивают их своей косметикой. Им не жалко косметику ради вас. Рисунки, раскрашенные тенями для век, имеют необычный искристый блеск. Женщины могут что-то сшить или связать, чтобы порадовать вас своим мастерством. Некоторое время их подарочки лучше приносить к следующим встречам — подарившим будет приятно видеть их в ваших руках. Они поймут, что вы дорожите подарком и цените их труд.
В тюрьме часто удивляют контрасты. С одной стороны, женщины-заключенные представляются вместилищем страшных, разрушающих страстей, а с другой, они легко мирятся с самым грубым отношением со стороны охранников и сокамерниц, желают для себя самой малости. В течение месяца мы проводили опрос двухсот заключенных женщин. На вопрос «Что бы вы хотели изменить в условиях следственного изолятора, если бы могли?» большинство ответили, что хотели бы, чтобы им не состригали волосы, а снабжали противопедикулезными препаратами, приносили газеты в камеры, чаще меняли постельное белье, избавили от клопов. Роженицы просили разрешить прикладывать новорожденных детей к груди, а не увозить матерей в наручниках через два часа после родов в следственный изолятор. Все желали сладкого и соленого.
Мы отметили, что женщины в условиях длительной изоляции от общества переживают тяжелый личностный кризис: у них страдает волевая сфера, грубое и неуважительное отношение начинает приниматься ими как норма. Женщины, согласившиеся совершить преступление, и не подозревали, что попадут в такие жуткие условия, будут переносить нравственные унижения, играть глупейшие роли, терпеть побои и несуразные поступки сокамерниц. Нарушая закон, многие и подумать не могли, что большой срок наказания приведет их к лесбийским отношениям и во множество новых грехов... Здесь теряется личность, происходит жестокий надлом.
Что касается веры в Бога, то из двухсот опрошенных шестьдесят человек желали в дальнейшем посещать тюремную часовню и пользоваться православной библиотекой.
На самом деле, постоянными прихожанами тюремных храмов становятся лишь единицы или десятки. Например, в исправительной колонии № 2 отбывают полученный срок около тысячи взрослых женщин. На территории колонии построен храм Святителю Николаю Чудотворцу. Но посещают этот храм не больше 20 человек.
Чтобы создать в местах заключения полноценную общину, надо принимать во внимание множество факторов. И не последнее место здесь принадлежит выбору старосты из среды осужденных женщин. В той же колонии мы задали вопрос ста осужденным женщинам, почему они не ходят в храм? Больше половины ответили, что не любят старосту церкви. На это служение требуется великодушный, мудрый человек: у нее хранится ключ от церкви, она раздает привезенные миссионерами гостинцы, от дружбы с ней многое зависит. Вопрос в том, как найти такого человека в колонии, где все живут по закону «каждый за себя». Поэтому лучше, если старосту выбирают сами заключенные. А миссионеру нужно с ней много работать и объяснять, какое важное служение она несет перед Богом и людьми. Ведь по духовной неопытности большинство осужденных смотрят прежде всего на человека: «Она плохая или хорошая?», «Располагает священник к доверию или нет»?
А пока мы, наряду с немногочисленными женщинами, желающими приблизиться к Богу, чаще встречаем заключенных, не осознающих свою вину. На проходившей в июне 2006 года в Москве конференции по вопросам реабилитации лиц, освободившихся из мест лишения свободы, иеромонах Макарий Маркиш отметил: «Это люди, которые прошли через систему исправления. Отбыли срок пять, шесть и более лет, и мы с ужасом признаем, что они не исправились».
Тем важнее каждый случай истинного обращения. Одна заключенная рассказала мне такую историю. Она совершила преступление, и ее так замучила совесть, что она стала молиться Богу о попущении ей отбыть наказание в тюрьме, хотя поначалу ей дали условный срок. А она загадала для себя, что если ее осудят с лишением свободы, то Бог ее простит. В этом году на Светлой седмице она впервые исповедовалась и причастилась Христовых Таин.
От осужденных, верующих в Бога, приходится слышать слова благодарности: «Если бы я не оказалась в тюрьме, не смогла бы остановиться от беззаконных дел», «я не узнала бы Бога», «не осталась бы в живых», «не познала бы смысл нормальной жизни». Тем важнее обществу суметь принять таких людей в свое лоно и дать им шанс начать новую жизнь.
СПб общественный благотворительный фонд "Возвращение": 191025, СПб, а/я 168 (для писем); e-mail: [email protected]
Недавно мне как руководителю благотворительного фонда «Возвращение», цель которого — помочь людям, находящимся в заключении, найти свою дорогу к Господу, вернуться в общество, пришло такое письмо.
читать дальше«Лариса Петровна, прочитал Ваше интервью в Православной газете (http://www.miloserdie.ru/index.php?...s=6&id=3147). Буду откровенен, если скажу, что стыдно стало. Я сам в данный момент нахожусь в узах. Мне 43 года, 23 из них в тюрьме. Мы считаем себя “братвой”, друг друга поддерживаем, ездим на зону к приятелям, встречаем с лагеря. Но почему-то ни разу не вспомнилось, что есть и женские лагеря. А ведь именно наши жены, сестры, матери больше всего поддерживают нас, когда мы в узах. А мы за своей ветреностью забыли об этом. Сейчас, уже будучи христианином, хочется извиниться перед женщинами и поклониться тем, кто мужественно переносит тюремные тяготы».
Письмо заключенного Виктора из Оренбургской области содержит горькую правду. Чтобы в этом убедиться, достаточно заглянуть в бюро передач мужского и женского следственных изоляторов. Если в первом всегда толпится народ, то во втором в лучшем случае застанешь человек пять. Между тем в одном Санкт-Петербурге в местах лишения свободы находятся примерно полторы тысячи женщин.
Кто они, как туда попали? Об этом мы узнали, когда отец Александр Степанов благословил сотрудников нашего фонда посещать женские исправительные учреждения. Трудно было представить себе, как могли женщины совершить такие несвойственные их природе деяния, как убийства, грабежи, кражи... Не хочу их оправдывать, но часто жизненные обстоятельства складываются особенно неблагоприятно именно для женщин, и женская эмоциональность лишь усугубляет положение. Нам встречались девушки, которые в порыве искренней любви к своему другу брали его вину на себя. Получив по приговору 5—7 лет, они напрасно ждали от своих друзей передач с конфетами и благодарных писем. Были там и доведенные до отчаяния жены, убившие своих тиранов-мужей или их любовниц. Кого-то довела до крайности нищета, толкнувшая их на путь грабежа, воровства или сбыта наркотиков. Поэтому в тюрьме женщинам, даже в большей степени, чем мужчинам, нужна духовная поддержка, вера в возможность вести иную жизнь.
Показательно, что, в первый раз придя в женский следственный изолятор № 5 на Арсенальной улице, мы встретили там представителей протестантской конфессии. Они приехали с артистами, а мы принесли с собой большой восьмиконечный крест. После их шумного выступления в тюремном клубе на сцену вышла я и высоко подняла над головой крест. Преломив электрический свет, металл креста сверкнул так ярко, что пятьсот арестанток в зале с возгласом «ух» отпрянули назад. «А это крест православный!» — громко сказала я. Воцарилась тишина. А потом такое началось! «Это же наши, православные пришли, русские пришли, наши, наши!» — со всех сторон послышались крики. И столько было в них радости, столько веры и надежды! Выходя из зала, женщины прикладывались к кресту, спешили сказать, что и они причастны к Православной Церкви, просили принести нательные крестики, иконы, молитвы. Были и такие, впрочем немного, кто вел себя озлобленно, но тоже рвался высказаться. «Им больше других нужна любовь и поддержка», — подумалось мне. А в целом заключенные нас приняли, и мы приняли их.
О том, как велик бывает духовный голод, когда человек оказывается в стесненных скорбных обстоятельствах, можно судить по таким примерам: были дни, когда в помещении клуба изолятора священники Сергий Ульзутуев и Антоний Логинов крестили по 80—100 женщин за раз. Прошло два года с начала нашего служения, и сотрудники следственного изолятора обратили внимание на то, что наши иконы, церковную утварь и книги уже негде хранить. С их согласия в одной из камер была устроена и освящена часовня во имя святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.
Однако на поверку оказалось, что принять крещение, особенно когда это происходит массово, гораздо легче, чем исповедовать личную веру, посещать церковь. Во всякой среде есть свое общественное мнение, а в тюрьме, где негласно правят «авторитеты», тем более. Поверьте, заключенной, решившейся посетить тюремный храм, предстоит поистине пройти сквозь строй: свист, крик, насмешки, угрозы расправы. Да еще останавливает внутренний «судия» — голос ложной совести, спрашивая, достойна ли ты. Кому-то не хватает решимости, убежденности, горения сердца; другие быстро воодушевляются, но и скоро остывают. Мы привычно говорим «подвиг веры», «подвиг покаяния». В тюрьмах это действительно подвиг. А уж если вера загорается, то за нее готовы пострадать.
За десять лет семьсот человек в 5-м следственном изоляторе Санкт-Петербурга приняли таинство крещения и шестьсот человек исповедались. (В среднем срок пребывания женщин в изоляторе составляет около года.)
Не буду убеждать, что с появлением православных священнослужителей перемены в заключенных произошли мгновенно: грех нелегко отпускает жертв из своих тенет. И в процессе обращения к вере есть свои стадии, что нам стало ясно с опытом служения.
Вера начинается с доверия к тому человеку, который ее несет, а это противоречит основному закону зоны: «полагайся только на себя». Всякий раз, когда заходишь в камеру и начинаешь разговор о Христе, о заповеди евангельской любви, внутренне готовишься к любой реакции. Одна отозвалась душой, другая дерзит — значит, ее тоже задело, а кто-то лежит на койке, демонстративно повернувшись спиной, но тоже слушает. Со временем они начинают понимать, что для нас они не безразличны и приходим мы к ним безо всякой корысти. Их озлобленные сердца начинают смягчаться. И тогда необходим индивидуальный подход. Учитывая психологические условия и факторы, влияющие на личность, мы разделили заключенных на категории: девочки-подростки, подследственные и осужденные женщины, беременные и кормящие матери.
Дети особенно остро нуждаются в понимании и участии взрослых. Как ни странно, их родители большей частью либо пьяницы, либо бизнесмены. Пережив насилие, стресс, пренебрежение со стороны взрослых, они не страшатся убить, запинать ногами своих сверстниц, организовывать разбои. Дико слышать, как хрупкая четырнадцатилетняя девочка с воодушевлением рассказывает, как она задушила собственную бабушку, которая застала ее в постели с юным наркоманом. Оказывается, она боялась, что бабушка расскажет маме о том, что видела. А мама до сих пор не может поверить в то, что убийство совершила ее дочь. Другая шестнадцатилетняя воровка, уже в третий раз оказавшаяся за решеткой, даже гордится своим «мастерством»: «Ваше дело — кошельки и сумочки беречь, а мое — уметь их взять». Если она о чем-то и жалеет, то лишь о том, что попалась.
Как им объяснить, что своим поступком они наносят самим себе ущерб более непоправимый, чем окружающим? И что настоящая красота и достоинство — не в ложном лидерстве, а в смирении и любви к ближним.
Интересно, что из всех тем, представленных в нашей православной библиотеке, девочки-подростки наибольший интерес проявляли к теме загробной жизни, сектам и ересям, а также к житиям святых, имена которых носят.
Единой рекомендации, как следует строить миссионерское служение в местах лишения свободы, нет. Подчас возникают настолько непредвиденные ситуации, что требуется вся чуткость, гибкость и твердость, на которую вы способны. Одно ясно, читать богословские лекции в следственном изоляторе неуместно.
Миссионеры не могут знать истинного лица преступного мира. Строгие действия сотрудников по отношению к заключенным поначалу бывают для них непонятны, и даже осуждаются ими. Надо своими глазами увидеть, как заключенные устраивают бунт, нападают на сотрудника с кулаками, крадут продукты, — чтобы понять, почему у сотрудников изолятора идут в ход дубинки, именуемые «димедрол» и «адреналин». Миссионер совсем по-другому оценивает подобные ситуации. Несколько раз на меня тоже нападали женщины с кулаками. Кричали до хрипоты. Я слушала их и молилась, а потом обнимала и утирала им слезы. Надо много работать над искоренением в себе страстей, иначе их страсть зацепит и твою.
Заключенные женщины нуждаются в живом слове и участии вашего сердца. Такой опыт нельзя передать. Когда заходишь в камеру к женщинам и видишь их лица, становится ясно, о чем следует говорить. Важно здесь свою волю не проявлять. Не спешить с ответом на поставленный ими вопрос. Помолчать, дать Господу действовать в тебе, чтобы через вас ответ к ним от Господа пришел. Например, приходит заключенная в часовню и просит: «Дайте мне хоть какую-нибудь иконку». А я ведь не знаю, какую иконку ей дать. Она минут 15 ждет, пока я с другими общаюсь и молюсь. И вот Господь вразумляет, что дать. Происходит такое чудо! Оказывается, у нее именно с этим образом Божией Матери было что-то связано в жизни. Так происходит ее взаимодействие не с миссионером, а на самом деле с Богом.
Когда эти женщины просят нательный крестик, одной нужно просто дать, а другую следует испытывать. Спрашиваю, зачем тебе крестик? Их это шокирует. Они приходят в часовню, иногда просто из любопытства, с уверенностью, что им сразу дадут просимое. Задача миссионера не в том, чтобы крестики налево и направо раздавать, а в том, чтобы из часовни они выходили со слезами раскаяния о былом.
В тюрьме женщины нецензурно ругаются. Я им говорю: «Сестры-матерщинницы, здравствуйте!» А они говорят, мы в тюрьме, а не в монастыре. На следующий день я им опять говорю: «Сестры-матерщинницы, здравствуйте!» А они мне: «Мы уже не ругаемся». «Ну и правильно, не все же время вам здесь находиться и ругаться».
Здесь в двух словах хочется сказать о том, как следует держать себя миссионеру. Всем известно, что если люди любят человека, они стараются быть похожими на него, невольно копируют его манеры, поступки, тон голоса. Поэтому ваше умение слушать, сопереживать, сдержанная улыбка, внешний вид — все работает на исправление личности заключенного.
Катехизатору при работе с женщинами, особенно с девочками-подростками, не стоит модно одеваться. Запах духов, украшения, дорогие ткани — все это может вызвать тоску или злость после вашего ухода. Им ведь так всего этого хочется...
Заключенные остро чувствуют неискренность собеседника. Реагируют они и на недостаточную осведомленность миссионера в вопросах религии. Но ведь все знать невозможно. Порой честное признание в незнании ответа на заданный вопрос может вызвать большее уважение, чем попытка что-то неясно ответить.
Если заключенные полюбили вас всем сердцем, они, естественно, захотят вас отблагодарить. Ради этого женщины идут на серьезные жертвы: например, рисуют красивые картинки, а раскрашивают их своей косметикой. Им не жалко косметику ради вас. Рисунки, раскрашенные тенями для век, имеют необычный искристый блеск. Женщины могут что-то сшить или связать, чтобы порадовать вас своим мастерством. Некоторое время их подарочки лучше приносить к следующим встречам — подарившим будет приятно видеть их в ваших руках. Они поймут, что вы дорожите подарком и цените их труд.
В тюрьме часто удивляют контрасты. С одной стороны, женщины-заключенные представляются вместилищем страшных, разрушающих страстей, а с другой, они легко мирятся с самым грубым отношением со стороны охранников и сокамерниц, желают для себя самой малости. В течение месяца мы проводили опрос двухсот заключенных женщин. На вопрос «Что бы вы хотели изменить в условиях следственного изолятора, если бы могли?» большинство ответили, что хотели бы, чтобы им не состригали волосы, а снабжали противопедикулезными препаратами, приносили газеты в камеры, чаще меняли постельное белье, избавили от клопов. Роженицы просили разрешить прикладывать новорожденных детей к груди, а не увозить матерей в наручниках через два часа после родов в следственный изолятор. Все желали сладкого и соленого.
Мы отметили, что женщины в условиях длительной изоляции от общества переживают тяжелый личностный кризис: у них страдает волевая сфера, грубое и неуважительное отношение начинает приниматься ими как норма. Женщины, согласившиеся совершить преступление, и не подозревали, что попадут в такие жуткие условия, будут переносить нравственные унижения, играть глупейшие роли, терпеть побои и несуразные поступки сокамерниц. Нарушая закон, многие и подумать не могли, что большой срок наказания приведет их к лесбийским отношениям и во множество новых грехов... Здесь теряется личность, происходит жестокий надлом.
Что касается веры в Бога, то из двухсот опрошенных шестьдесят человек желали в дальнейшем посещать тюремную часовню и пользоваться православной библиотекой.
На самом деле, постоянными прихожанами тюремных храмов становятся лишь единицы или десятки. Например, в исправительной колонии № 2 отбывают полученный срок около тысячи взрослых женщин. На территории колонии построен храм Святителю Николаю Чудотворцу. Но посещают этот храм не больше 20 человек.
Чтобы создать в местах заключения полноценную общину, надо принимать во внимание множество факторов. И не последнее место здесь принадлежит выбору старосты из среды осужденных женщин. В той же колонии мы задали вопрос ста осужденным женщинам, почему они не ходят в храм? Больше половины ответили, что не любят старосту церкви. На это служение требуется великодушный, мудрый человек: у нее хранится ключ от церкви, она раздает привезенные миссионерами гостинцы, от дружбы с ней многое зависит. Вопрос в том, как найти такого человека в колонии, где все живут по закону «каждый за себя». Поэтому лучше, если старосту выбирают сами заключенные. А миссионеру нужно с ней много работать и объяснять, какое важное служение она несет перед Богом и людьми. Ведь по духовной неопытности большинство осужденных смотрят прежде всего на человека: «Она плохая или хорошая?», «Располагает священник к доверию или нет»?
А пока мы, наряду с немногочисленными женщинами, желающими приблизиться к Богу, чаще встречаем заключенных, не осознающих свою вину. На проходившей в июне 2006 года в Москве конференции по вопросам реабилитации лиц, освободившихся из мест лишения свободы, иеромонах Макарий Маркиш отметил: «Это люди, которые прошли через систему исправления. Отбыли срок пять, шесть и более лет, и мы с ужасом признаем, что они не исправились».
Тем важнее каждый случай истинного обращения. Одна заключенная рассказала мне такую историю. Она совершила преступление, и ее так замучила совесть, что она стала молиться Богу о попущении ей отбыть наказание в тюрьме, хотя поначалу ей дали условный срок. А она загадала для себя, что если ее осудят с лишением свободы, то Бог ее простит. В этом году на Светлой седмице она впервые исповедовалась и причастилась Христовых Таин.
От осужденных, верующих в Бога, приходится слышать слова благодарности: «Если бы я не оказалась в тюрьме, не смогла бы остановиться от беззаконных дел», «я не узнала бы Бога», «не осталась бы в живых», «не познала бы смысл нормальной жизни». Тем важнее обществу суметь принять таких людей в свое лоно и дать им шанс начать новую жизнь.
Лариса Василенко
СПб общественный благотворительный фонд "Возвращение": 191025, СПб, а/я 168 (для писем); e-mail: [email protected]
-
-
22.07.2006 в 23:07Помоги Господи, таким терпеливым и духовно богатым людям (как Лариса Василенко) в их столь значимом миссионерском духовном делании